Общество Договора

В этом году в Европе ранняя весна. В Праге и в Вене сирень зацвела не в конце апреля, как обычно, а в начале. Прошло уже две недели, а кусты все еще стоят почти необорванные, разве что где-то сломано несколько веток. Обычно неприкосновенной сирень остается где-то неделю: 1-го, максимум 2-го, мая цветы на нижней половине кустов исчезают, словно ураган прошел. Но на этот раз, из-за раннего цветения, у нее есть шанс спокойно сбросить лепестки.

Столь резкое полысение пражской сирени именно 1-го мая, конечно, вызывало у меня определенные подозрения. Они переросли в уверенность, когда несколько лет назад, сразу после начала праздников, я услышал, как вполне интеллигентная московская дама хвастается, какой прекрасный букет она нарвала в городском саду для украшения гостиничного номера. С тех пор я сталкивался с этим несколько раз. Да, сирень в европейских столицах действительно обрывают толпы российских туристов, приезжающих туда на «майские». Конечно же, не все русские рвут сирень на букеты. Иначе бы она пропадала, едва распустившись. Но в мае, когда Европа переживает традиционный наплыв российских путешественников, число людей, желающих нарвать себе красивый букет, достигает критической отметки.

Вы, возможно, уже думаете, что все это написано, чтобы заклеймить позором российское хамство. Вовсе нет.

ЭТО ПРОСТО ЕЩЕ ОДНА ИЛЛЮСТРАЦИЯ ТОГО, ЧТО ЛЮДИ В РОССИИ И ЕВРОПЕ ПРИДЕРЖИВАЮТСЯ РАЗНЫХ ЖИЗНЕННЫХ СТРАТЕГИЙ.

В России рвать едва зацветшую сирень — это правильная стратегия. Правильная не с точки зрения этики, а с точки зрения здравого смысла. Потому что если не оборвешь ты, то через полчаса все равно оборвет кто-то другой, и у тебя не будет ни красивого букета в комнате, ни красивого куста в парке. В Европе (а также в Северной Америке, Австралии с Новой Зеландией и даже в Японии — короче говоря, на условном «Западе») этого не происходит. Если ты не рвешь сирень, ее не рвут и другие. Она остается на кусте, и ты можешь любоваться ей еще много дней — или немного, в зависимости от того, как скоро после начала цветения наступит 1 мая.

Почему так происходит? Почему в России рвешь ты сирень или нет, другие все равно ее оборвут, а в Европе — нет? Потому что в Европе действует общественный договор. А в России общественный договор не работает. Вместо него большинство руководствуется поговоркой «Кто смел, тот и съел» или, в более мягкой редакции, «Кто первый встал, того и тапки».

Тут надо сказать, что я не сторонник той концепции общественного договора, о которой писали Гоббс, Локк и другие классики. Согласно этой концепции, люди передают часть собственного суверенитета государству в обмен на защиту своей жизни, собственности и свободы. Сама по себе эта концепция не вызывает у меня особых возражений, возражения начинаются там, где теоретики социального контракта начинают утверждать, что каждый является участником этого договора по умолчания, фактически с самого рождения. И что если человек не уезжает с территории, контролируемой каким-то правительством, он таким образом дает негласное согласие на все, что данное правительство делает. Этот принцип слишком напоминает мне известную максиму «Не нравится — вали, не свалил — молчи». Думаю, большинство российских читателей этой статьи считают, что тот факт, что они не уехали из России, совершенно не обязательно означает, что они поддерживают то, что делают российские власти. Так что в данном случае я согласен с экспрессивным высказыванием, приписываемым классику анархизма Лисандру Спунеру: «Какой социальный контракт? Я нихрена не подписывал!» (на самом деле Спунер такой фразы, видимо, не говорил, хотя общий смысл его эссе «Конституция без власти» довольно точно выражается с ее помощью).

Вслед за Спунером и другим классиком анархизма Прудоном я верю в другой общественный договор — не между людьми и правительством, а просто между людьми. Примером такого договора и является молчаливое согласие европейцев не рвать сирень в парках, не бросать бумажки на тротуар и не оставлять на газоне пластиковые бутылки. Обеспечивается этот договор не насилием — штрафы возможно где-то и существуют, но в большинстве европейских стран, в отличие от, скажем, Сингапура, остаются в основном на бумаге, — а просто пониманием того, что если каждый будет учитывать интересы других, его собственная жизнь станет лучше. Это, собственно, и является умением договариваться.

Такое умение почему-то отсутствует у большинства человечества. Большая часть мира живет по праву сильного, чуть приукрашенному имитацией западных демократических институтов. Почему на Западе все сложилось иначе, и право сильного сменилось общественным договором, точно не знает никто. По одной из теорий, это произошло в результате долгих и кровопролитных религиозных войн, в которых никто так и не смог одержать окончательную победу. Якобы именно в этих опустошительных и бесплодных кампаниях, тянувшихся десятилетиями, и выковалось понимание, что если противники признают право друг друга на собственную веру и собственный образ жизни, все в конечном итоге выиграют.

Может казаться, что тот, кто берет то, что «плохо лежит» и не стесняется нарушать обещания, всегда победит тех, кто этого не делает. В обществе, живущем по праву сильного, так обычно и происходит. Тот, кто стесняется рвать сирень, в таком обществе никогда не пробьется на верхние этажи иерархии, а обитателям остальных там живется не слишком комфортно.

В обществе договора нарушитель первое время будет чувствовать себя еще лучше, потому что там у него не будет конкурентов. Как в анекдоте про «Тут у меня карта как поперла...». Но только первое время.

ПОТОМУ ЧТО, ПОНЯВ, С КЕМ ИМЕЮТ ДЕЛО, ЛЮДИ, СПОСОБНЫЕ ДОГОВАРИВАТЬСЯ, ОБЪЕДИНЯТСЯ И НЕЙТРАЛИЗУЮТ НАРУШИТЕЛЯ КОНВЕНЦИИ. 

Шулера заставят покинуть игорный зал с пустыми карманами. Скорее всего, это произойдет тихо, без рукоприкладства. Шулеру просто намекнут, что его не хотят больше видеть за игорным столом. Намекнут мягко, обиняком — общество договора не любит конфликтов, оно предпочитает решать дела мирно. Если намеки не сработают, скажут прямо. И повторят. И еще раз повторят. Уже не для шулера, а для самих себя, потому что за столом обычно находится кто-нибудь мягкосердечный, кто хочет дать шулеру еще один шанс — и остальные не станут игнорировать его мнение — речь ведь идет об обществе договора. Но если шулер все равно упорствует и не понимает даже с десятого раза, его в конце концов обязательно выведут из зала за шкирку. И сделают это, даже если шулер сильнее, чем каждый из честных игроков по отдельности. Потому, что сила многих всегда сильнее силы одного.

То же самое происходит и в межгосударственных отношениях. Общество договора, то есть Запад, старается решать проблемы мирным путем. Тем, кого он считает шулерами и хулиганами, обычно дают шанс исправиться. Любая военная операция, любые серьезные экономические санкции всегда требуют долгих согласований, нарушителям всегда выносится по десять предупреждений, для них всегда устраивают какие-нибудь очередные женевские конференции, даже когда уже ясно, что они не имеют никакого смысла, и хулиган все равно не уймется, сколько конференций ему не устраивай. Потому что это делается не для хулигана, а для самих себя, чтобы убедить даже самых сомневающихся — этот не понимает слов, пора брать его за воротник и выводить из зала. Но такое происходит редко — подавляющее большинство хулиганов, хоть и не с первого раза, понимает слова.

Это умение обезвреживать нарушителей без применения кулаков называется «мягкой силой». С ее помощью общество договора, то есть Запад, обеспечивает тот самый «мировой порядок», который многим так сильно не нравится. Запад действительно навязал этот порядок миру. Не будь Запада, многочисленные диктаторы давным-давно передрались бы в попытках ограбить друг друга. Очень многие страны с удовольствием сбросили бы ненавистные им западные порядки. Но не могут, потому что по отдельности они слишком слабы, а чтобы действовать вместе, необходимо договориться. А чтобы договориться, надо учитывать интересы друг друга. Общества, где властвует право силы, просто не умеют этого делать — иначе они сами стали бы обществом договора и присоединились к тому же Западу, как это произошло, например, с Японией, а теперь происходит с Южной Кореей.

ИМЕННО ПОЭТОМУ ЗАПАД, НАСЕЛЕНИЕ КОТОРОГО СОСТАВЛЯЕТ ВСЕГО 15% ОТ ОБЩЕМИРОВОГО, МОЖЕТ УСТАНАВЛИВАТЬ В МИРЕ СВОИ ПОРЯДКИ. 

Именно поэтому его экономика составляет 60% от мировой. Только общество договора может расти стабильно от десятилетия к десятилетию. В обществе права силы рано или поздно случается очередной переворот, бунт или проигранная война — а общества права силы всегда в конечном итоге в войнах проигрывают — и резкий рост экономики сменяется таким же резким падением.

Правители остальных стран, с оставшимися 85% населения планеты, делятся на три группы. Одни понимают преимущества общества договора и стремятся в него войти. Другие считают членов общества договора слабаками — именно за готовность договариваться, которую они принимают за трусость и безволие. Они пытаются сломать мировой порядок и стать царем горы, неизбежно настраивая против себя не только Запад, но и весь остальной мир. Большинство же довольствуется тем, что не нарушает мировой порядок — в этом случае Запад эти страны не трогает и позволяет их правителям оставаться у власти.

Главная проблема тех, кто пытается стать частью общества договора, состоит в том, что умение договариваться невозможно имитировать и очень сложно насадить сверху. Простой копи-пейст западных институтов не помогает — чтобы начать нормально работать, парламенты, независимые суды и прочие атрибуты общества договора должны быть высажены в подходящую почву. Если в обществе отсутствует готовность учитывать чужие интересы, все демократические институты будут в конце концов захвачены одной из противоборствующих группировок, и из средства разрешения конфликтов превращены в орудие подавления. Микроскопом ведь тоже можно забивать гвозди и даже бить людей по голове, особенно если не умеешь использовать его по назначению.

Сегодня в мирового хулигана решила поиграть Россия. Результат, подозреваю, будет печальным, в первую очередь для нее. У Украины же наоборот появился исторический шанс. Два последних десятилетия то Запад и Центр страны пытались подмять под себя Юг и Восток, то наоборот. Теперь, устав от этой бесплодной борьбы и оказавшись перед угрозой российской агрессии, жители Запада, Центра и Юга, кажется, впервые за свою историю готовы договариваться и учитывать интересы друг друга. Единственный регион, где такой готовности не наблюдается — крайний Восток, Донецкая и Луганская области. Если эта готовность появится, или даже если крайний Восток просто выйдет из состава страны, у Украины будут все возможности стать тем, чем никак не может сделаться Россия. Но не центром идеального «Русского мира», как надеются российские либералы, так и не избавившиеся от имперских комплексов, а просто нормальной демократической страной с перспективой стабильного и мирного развития.